| Алексей |
| Назад | На главную |
|
Алёша начал ухаживать за мной как-то сразу, как-то вдруг. Вот ещё вчера проходил он мимо меня и не оглядывался, а уже сегодня не сводит глаз. Не могу объяснить этой метаморфозы абсолютно ничем.
Впервые я увидела его в мае, когда заканчивала второй курс. Хорошо помню, как я бегу вниз, торопясь на лекцию, и вдруг спотыкаюсь на предпоследней ступеньке и начинаю падать. Это было, как в замедленной съёмке – лечу, разглядываю в полёте кафельный узор пола, заранее подчитываю будущий урон, но вместо приземления на жёсткие плитки оказываюсь в руках у какого-то парня. В первое мгновения я даже сообразить ничего не могла – всё пыталась понять, не сломала ли чего. Алексей всё ещё обнимал меня, и я, конечно, стала вырываться. Он отпустил меня с явной неохотой, я извинилась, поблагодарила за спасение и побежала дальше. Честно говоря, я сразу забыла об этом маленьком происшествии, а вот Алексей, видимо, нет. Во всяком случае, именно с этого дня он и начал своё преследование. Догадываюсь, какие привлекательные черты находили в нём некоторые из наших девчонок. Лично мне он не понравился совершенно. Слишком длинная фигура, неестественное количество мускулатуры, означающее для меня пропорционально маленькое количество мозгов, женственно длинные ресницы, большие тёмные глаза, по детски розовые щёки, вальяжные усы… Такие мужчины ничего, кроме раздражения у меня не вызывали. Они казались мне причудливым сочетанием маменькиного сыночка и франтоватого хлыща – плейбоями, не перед чем не останавливающимися в достижении своих целей. Что, кроме презрения, могли вызвать подобные мужчины у такой максималистки, какой я была в то время? Мой тогдашний кавалер был замечательным парнем. Во всяком случае, именно таковым он мне казался. Володя учился на два курса старше меня, на том же факультете. Мы проводили вместе всё свободное время, иногда одни, а порой и в компаниях наших сверстников. Нам было весело. Учёба особо не напрягала, как говорится – «От сессии до сессии живут студенты весело!» Мы частенько прогуливали и просто шатались по городу, по паркам и скверам. Денег у нас никогда не было и походов в бары и рестораны позволить себе, мы никак не могли. Но чаще всего мы прогуливали с Володькой только за тем, чтобы, убедившись в отсутствии родителей у него или у меня дома, остаться наедине. Конечно, мы занимались отнюдь не просмотром художественных кинофильмов, открыток и фотографий родственников. То, чем мы занимались, чрезвычайно нравилось Володе, немного нравилось мне, а некий ореол таинственности и опасности предавали нашим интимным свиданиям дополнительную остроту, щекотавшую нервы. Одним словом, я была совершенно не против идти навстречу своему парню. Конечно, мы оба не один раз задумывались о возможных последствиях и вместе изучили немало литературы не только о том, как получить от наших свиданий побольше удовольствия, но и о том, чтобы этих самых последствий по возможности избежать. Мы с Володей, вообще, очень быстро находили общий язык почти по любому поводу. Ещё в первые месяцы нашего знакомства мы распланировали, чуть ли не всю жизнь наперёд. Мы решили пожениться сразу после того, как он защитит диплом, переехать жить на квартиру его бабушки, которая заранее соглашалась в этом случае жить с Володиными родителями, а года через два-три начать думать о ребёнке. Наши планы были просты, легко объяснимы и всем понятны. Их одобряли и наши друзья, и наши родители, которым чрезвычайно нравилось, что мы такие рассудительные и так хорошо понимаем, что именно надо не только нам, но и нашим родителям. Конечно, они не догадывались о наших интимных свиданиях, во всяком случае, никогда не намекнули нам на это. То падение с лестницы будто нарушило некое равновесие в моей жизни, потому что именно с того дня всё пошло не так. Уходя из института, я снова столкнулась с Алексеем. Он явно меня поджидал и просто шагнул в мою сторону, когда я вышла из дверей. Сзади подпирали и я, не успев увернуться, снова очутилась в его объятьях. Он весело рассмеялся, демонстрируя всему свету свою широченную улыбку и крупные белые зубы. Я разозлилась. Буквально в нескольких метрах стоял и хмурился Володя, а я…, я никак не могла высвободиться и топталась на одном и том же месте в опасной близости от известного в институте ловеласа. В тот день они подрались в первый раз. Я, как ненормальная, прыгала вокруг них и пыталась растащить. Конечно, у меня ничего не получилось, и их кинулись разнимать тут же стоявшие парни. Итогом этого мордобоя были здоровенные синяки на лицах у каждого и разбитые в кровь кулаки. Володя был зол, как никогда. Таким я его ещё не видела. Он стал на меня кричать, как будто я хоть в чём-то была виновата, он играл желваками, размахивал руками, он вёл себя, как умалишённый. Я обернулась на Алексея и увидела, что он смотрит на меня как-то смущённо и виновато, и поняла, что он никак не ожидал такого развития событий, а может быть, даже и не знал о существовании Володи. Так мне показалось и, как выяснилось позднее, я была совершенно права. Володя проводил меня домой, но заходить не стал, он всё ещё был очень зол. Самым для меня странным было то, что он категорически отказывался верить в мою непричастность к происшедшему и настаивал на извинениях. Моих извинениях. Я так и не смогла убедить его в том, что даже не знакома с Алексеем и ничего, кроме имени о нём не знаю. А вечером мне позвонил сам виновник всех моих бед. Я до сих пор не выяснила, откуда он взял мой телефон, а на все мои расспросы он отвечал только, что дал обещание хранить эту тайну вечно. Я была очень расстроена ссорой с Володей, и говорить отказалась, более того – наорала на Алексея от всей души и потребовала, чтобы он никогда ко мне и близко не подходил. Но он и не собирался слушаться. Уже утром следующего дня я поняла, что охота началась. Никак иначе это и не назовёшь. Это была именно охота. Меня обкладывали со всех сторон. На каждой перемене Алексей маячил где-нибудь рядом и преданно заглядывал мне в глаза, а на своей парте я периодически находила какой-нибудь цветок, а иногда несколько, порой я находила рядом с цветами конфеты, шоколадки или маленьких пушистых зверюшек всех цветов радуги. Кроме того, чуть ли не все мои приятельницы только и делали, что без устали расхваливали Алексея. Я очень многое тогда о нём узнала. Оказалось, что он учится на последнем курсе экономического факультета, причем, на повышенную стипендию, участвует в работе научного семинара, возглавляет секцию водного слалома, имеет первый разряд по шахматам и, кроме того, занимается тяжёлой атлетикой. Не слишком ли много регалий для одного человека, подумалось мне тогда. Но я оставалась равнодушна. Сама не знаю, что сыграло в этом большую роль – принципы, упрямство, преданность Володе, страх, нежелание разрушать так хорошо налаженную и распланированную жизнь, но я отказывалась принимать ухаживания Алексея, оставляла на столе нетронутыми его маленькие подарки и даже цветы, старалась не замечать его высокую фигуру, когда он провожал меня домой. К сожалению, это замечал Володя и всё чаще и чаще предъявлял мне глупейшие обвинения. Наши отношения дали трещину, возникшую из-за недоверия Володи, и я очень это переживала. Всё пошло наперекосяк. Даже сессию я сдала намного хуже, чем обычно. Лето прошло совсем не так, как мы планировали. Наша совместная поездка на юг не состоялась, и мы разъехались кто куда. Я отправилась на дачу, а Володя в деревню своих предков под Санкт-Петербург. Он присылал мне длинные письма, в которых не забывал снова и снова упрекать меня в недостойном поведении, а я, как заведённая, писала ему свои оправдания и раскаяния. Алексей приезжал на нашу дачу примерно раз в неделю, но я его даже на участок не впустила, не смотря на причитания сердобольной бабушки, которая, по-моему, с первого взгляда влюбилась в него и только и делала, что с утра до вечера крутила сухоньким пальчиком у виска и тяжело вздыхала. Я понимала, что эти её жесты, конечно, подразумевали, что я - полная дура раз не могу оценить такого потрясающегося мужчину. В середине августа, наконец-то, вернулся Володя. Он приехал к нам в Удельную и остался ночевать. Вечером мы отправились на прогулку к озеру и первый, кого мы встретили у калитки, был Алексей. О! Что тут началось! Володя орал и бесновался, кричал, что я завела себе тайного любовника, а потом замахнулся и ударил бы меня, если бы его руку не перехватил Алексей. Он отпихнул в сторону моего уже бывшего жениха и втащил меня обратно на участок. Калитку он сразу запер на щеколду, но Володя и не пытался ворваться. Он только крикнул, что за вещами заедет как-нибудь потом и…, и всё! Я услышала, как он уходит прочь, со злостью пиная ногами камешки и стуча кулаком по забору. Я расплакалась, но, честное слово, не знаю от обиды или от горя. Да, нет! Не расплакалась, а, согнувшись пополам и некрасиво открыв рот , разрыдалась, как ненормальная. Алёша почти на руках донёс меня до дома. Я увидела высунувшуюся из окна бабушку, которая чему-то весело улыбалась и приветливо махала ручкой. Я рыдала, уткнувшись в плечо Алексея, и ничего вокруг не видела. Наверное, всё-таки, без хитроумных бабушкиных интриг не обошлось – она у меня продвинутая старушенция, но очнулась я уже в своей собственной кровати в мансарде. Вы скажете, что Алексей подло воспользовался моим состоянием. Никто и не отрицает. Я не собираюсь его оправдывать. Конечно, воспользовался! Но, как же это было прекрасно. Его руки играли на моём теле, как руки великого скрипача на лучшей из скрипок Страдивари. Его губы были так же нежны, как и настойчивы. Его тело, такое твёрдое и такое мягкое одновременно так чудесно вписывалось в моё… Его ласки… Он вдруг сделал что-то такое, от чего я сначала чуть не закричала от стыда и возмущения, а потом от удивления. Я почти лишилась дыхания, когда поняла, что именно он делает, оттого, что это происходит именно со мной, а не с героиней какого-то любовно-эротического романа, а потом я вообще перестала соображать и потеряла ориентацию в пространстве. Никогда прежде мне не приходилось испытывать ничего подобного, когда одновременно тебя охватывает и жар, и холод, и боль, и восторг, и дрожь, и оцепенение, когда нет слов, чтобы выразить хотя бы сотую долю тех чувств, которые одновременно омывают и тело, и душу. Сказать, что это было прекрасно, значит не сказать вообще ничего. Алёша подарил мне не просто неведомое ранее чувственное наслаждение, он подарил мне меня саму, он открыл мне мои же тайны, он высказал за меня самые сокровенные желания, которые спали до этой минуты беспробудным сном. Я лежала на спине, раскинув руки, и не могла пошевелиться. Я рассматривала давно знакомый потолок, вдыхала свежий воздух, лившийся из открытого настежь окна, я крепко держалась за руку мужчины, который перевернул мою жизнь, и не хотела её отпускать. Никогда. Я посмотрела на него, я увидела такую нежность и любовь, что больше уже не могла сдерживаться. Я снова заплакала, но на этот раз я точно знала от чего – от счастья. И он снова утирал мои слёзы. Он ни о чём меня не спрашивал, не задавал этих противных, глупых вопросов из серии – «Тебе было хорошо?», или – «Ты успела?..» Он не спрашивал, потому что был уверен в ответах, ведь он был настоящим мужчиной. Потом пришлось долго уговаривать родителей принять нового, неизвестно откуда взявшегося жениха. Я выкручивалась, как могла, выдумывала всё новые и новые причины. Не могла же я им сказать, как именно он меня завоевал… А бабушка свято хранила нашу общую тайну. И хранит до сих пор. Только иногда, глядя на моего мужа, тяжело вздыхает и бормочет себе под нос: «Эх, была бы я молодая…» Но я на неё не обижаюсь, у меня просто золотая бабушка и живём мы вместе, пока втроём, но думаю, что скоро нас станет больше. Мы ничего не планировали на этот счёт, потому что дети – это подарок, а подарки должны быть неожиданными, а то неинтересно. |
